— Давай, Игнат! — раздался одинокий выкрик из примолкшего кольца вокруг площадки, и тот двинулся вперёд. Ни в какую стойку он не становился, а просто согнул руки и чуть наклонился вперёд.
Вечеслав встряхнул плечами и задвигался. Игнат удивлённо хмыкнул и дёрнулся в атаку, широко занося правую для бокового. Но то, что будет именно так, Вечеслав уже знал. Ему достаточно было короткого предыдущего поединка, чтобы разглядеть, как работает этот бугай. И если говорить боксёрским языком, работал он не просто грязно, а сверхгрязно. Удары размашистые, с завалом тела, челюсть постоянно открыта. Вот именно в неё родную и собирался он пробивать свой первый, и желательно, единственный удар.
Легко нырнув под правый боковой Игната, он тут же пружинисто выпрямился. Теперь Игнат доведёт удар по-инерции до конца, и потом будет замашисто бить левой, но до этого момента Вечеслав ждать не собирался. Тело уже само, на автомате творило левый хук. За семь лет тренировок поставил он его на пять, и как говорил тренер, осталось добить на плюсик, потому что пять это оценка хорошего ученика, а мастер начинается с оценки пять с плюсом.
Удар зародился где-то в икре, потом рванул в выворачивающуюся ногу, оттуда взлетел к уже несущемуся по дуге плечу, и налился свинцом в плотно сжатом кулаке. Хук!
Да, это именно хук, хлёсткий, чистый, без лишней суеты, точно в низ челюсти.
Кулак достиг цели, и рука тут же рванула назад, а ноги сами перестроились под добивающий апперкот правой, если тот понадобится. Но апперкот оказался излишеством. Игнат поймав в челюсть, тут же ушёл в нокаут, и стал заваливаться набок.
Толпа громко, одним выдохом охнула, только когда Игнат грузно бухнулся на песок. До этого они, вряд ли, что поняли. Им наверное показалось, что «Ладожский» сам пошёл навстречу Игнатовскому левому, и были уверены, что сейчас на песке окажется именно он. Но вышло иначе.
Вечеслав медленно опустил руки, люди вокруг молчали, не в силах справиться с удивлением. Наконец, кто-то восхищённо проговорил:
— Ишь ты!
И мужики разом загалдели.
— Ты видал? А как енто он его? Да с низу по-мойму он. А може колдун? Да не, кулаком он ему в зубы, я видал.
Вечеслав подошёл к Игнату. Тот уже поднялся и сидел, в замешательстве озираясь вокруг себя, и встряхивая головой. Вечеслав чуть наклонился и протянул руку.
— Ну ты, паря, дал, — проговорил Игнат без злобы, принимая протянутую руку и поднимаясь на ноги. — Ишь оно как.
— Да ты просто широко руками замахиваешься, — сказал Вечеслав, радый тому, что Игнат не в обиде. Видно было, что мужик он хороший, не злой. — Ты замах ближе к себе делай.
— Эт у вас все словени так бьют?
— Ну, все не все, а те, кто знает, те так бьют, — путано проговорил Вечеслав, потому что не знал он ничего ни о словенах, ни о Ладожских, и только, спасибо за то ведьмаку, теперь должен был как-то изворачиваться, начни его кто расспрашивать.
— Ну бывай, паря, — Игнат дружелюбно похлопал Вечеслава по плечу, и развернувшись, поплёлся к окружавшему площадку кольцу людей, через которое протиснулся в полном молчании. Народ тоже молчал. Понимали, что Игнат хоть и виду не показал, но всё ж тяжело ему от неожиданного проигрыша.
Развернувшись, и успев охватить множество уважительных взглядов, Вечеслав быстро подошёл к ведьмаку.
— Ты толкнул? — тихо спросил он, глядя ему в глаза.
— Да нужно оно мне. Кто-то из местных пошутил, — ответил тот не моргнув.
— Ладно, пошли отсюда. А-то смотрят все, как на чудо какое-то.
И скинув с рук повязки, Вечеслав не дожидаясь зашагал в проём, который тут же образовали уважительно расступившиеся мужики.
Вернувшись на то же место, где он сидел, пока ведьмак не потянул, а если уж покопаться немного, то возможно вышло б «не втянул» его в эту маленькую авантюрку, Вечеслав первым делом поискал глазами следившего за ним парня. С однажды появившейся паранойей он бороться уже не мог, да и подсказывала интуиция, что дело тут совсем не в дурацком психиатрическом термине, тем более, что никогда он никакими закидонами не страдал.
— О-о, уже и аромат пошёл, — проговорил ведьмак, потирая руки. — Скоро коливо[*] с мясом готово будет. И медка варёного на столы поднесут.
Вечеслав шмыгнул носом. Действительно, из-за частокола вкусно тянуло варившимся мясом и ещё чем-то смутно знакомым.
— Ладно. Пойду Добряша поищу. Надо б как-то рядышком усесться. Можно и вот прямо здесь, — ведьмак скинул с себя жупан и положил его на лавку в длину. — Да и придумал я кой-чего, думаю ему любо будет. Сторожи место.
Но сидеть почти в самом центре Вечеславу не хотелось. Если раньше он выбрал это место, чтобы было удобнее наблюдать за Варей, то теперь он сам стал объектом наблюдения. Причём не одной пары глаз. Людская молва видимо и в самом деле распространяется в пространстве со скоростью звука, потому что, казалось, каждый второй уже знает о его победе над Игнатом. Иначе зачем пялиться с таким откровенным любопытством?
Поднявшись с лавки, Вечеслав стал просто маяться туда-сюда по площади, стараясь обходить слишком большие скопления народа, чтобы невзначай не встрять в ненужный разговор. Ведь если он начнётся, то спрашивать станут о Ладоге, а чего он о ней может сказать? Распишется с первых же секунд в полном неведении, да и только.
В одном месте он издалека понаблюдал, как молодой парень стреляет из лука с завязанными глазами, соревнуясь со «зрячими» соперниками, и на удивление, совсем не уступая им в меткости. В другом месте полдюжины пожилых женщин чинно рассуждали о погоде и приметах. В третьем два мужика сошлись в споре о лучшей форме плуга, и было видно, что стоявшие рядом разделились на два лагеря, поддерживая каждый своего спорщика.
Забредя в самый левый край площади, Вечеслав увидел долговязого, худого мужчину лет тридцати пяти, в чёрном до пят одеянии. Возле него стояло всего двое в возрасте мужичков, и Вечеслав решив, что сюда людская молва не должна была ещё добраться, подошёл ближе.
— А зачем же он дерево-то сгубил? — спрашивал один из мужичков у долговязого. — Ведь ты говоришь, ведал он, что не в пору ему плодами нестись. Не вразумлю я того.
— Бог таким образом показал, что всё должно послушаться ему.
— А по мне, так несправедлив твой бог, — мужик усмехнулся и ткнул локтем соседа. — Так же, Фрол?
— Это в тебе гордыня говорит, — нравоучительно проговорил долговязый.
— Это во мне правда говорит, — лицо мужика резко похмурело. — Мои боги никогда невиновного губить не станут. Тьфу.
Зло плюнув под ноги, мужик развернулся и быстро зашагал прочь. Второй остался стоять, почёсывая затылок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
